Главы из книги. Катастрофа

- Ты видишь? - Мирра Львовна, кривясь от одной только ей знакомой боли, подошла к окну. - Это они.

Выцветшие глаза её  вглядывались в наступающие октябрьские сумерки с застывшим вниманием человека, видевшего Катастрофу.

- Сегодня именно тот день. Видишь? Бегут. Толпа. Много людей – это толпа. Много людей. Много смертей. Их убили. Всех. Мама, отец, сёстры. Все, кого любила… -  женщина как-то по-детски всхлипнула и закрыла рот тощей рукой. – А я живу. Живу и живу. Все ушли. Оставили меня. Ненавижу октябрь!

Шариковая ручка скатилась со скатерти на пол, я отложила в сторону переписной лист.

У одиночества много лиц – тоскливо-тягучее или ностальгически-плаксивое, траурное или бравурное  –  оно вбирает, всасывает в себя, не оставляя ни единого шанса на спасение.

 Сейчас пустыми глазницами времени смотрело на меня   отчаявшееся одиночество  - абсолютное, отчаянное, монотонное, сводящее с ума, лишающее опоры – одиночество у последней черты.

- Ты слышала о гетто? Минское гетто? – женщина снова затряслась всем телом. -  Ненавижу октябрь! Он отобрал у меня  жизнь! Убил всех, кто любил меня! Он убил и меня!